Четыре года назад я горячо спорил в лице Леонида Радзиховского с "либеральными охранителями", которые убеждали оппозиционеров, что от любого значимого общественного движения будет только хуже: конечно, власть у нас неуклонно фашизируется, но и победоносная оппозиция может быть только национал-социалистическая. С общим рефреном в духе Наума Коржавина: "Нельзя в России никого будить".
Я же утверждал — и "арабская весна" 2011 года мою правоту подтвердила, — что консервативно-вестернизированные режимы исторически обречены и что
лучше победа демократически-либеральной оппозиции сейчас, чем — в случае ее поражения — победа оппозиции неосталинистской, левонационалистической уже на следующем витке отечественной истории.
Ведь ясно, что если бы Мубарак и другие лидеры Ближнего Востока послушались бы десять лет назад президента Буша-младшего и согласились на постепенные либеральные реформы в рамках программы "Большой Ближний Восток", то шансы "Братьев-мусульман" победить на свободных выборах были бы куда призрачнее. Путинизм все равно обречен, писал и говорил я, и проблема только в том, кто его сменит — условный Квачков, условный Навальный или условный Ходорковский.
Надоело повторять, но сделаю это еще раз. Путинизм держится только на путинском мифе, а партия власти вызывает уже такое же брезгливое отвращение, какое вызывала КПСС осенью 1990 года, когда выяснилось, что для того, чтобы оставаться честным технократом или прогрессивным реформатором, интеллигенту партбилет не требуется. Открытая философом Александром Ахиезером закономерность маятниковых колебаний идеологем внутри больших инверсионных (исторических) циклов неминуемо сводит путинскую популярность к нулю. И после прохождения ею определенного критического уровня обвал режима неизбежен.
Сейчас Путин примеряет четвертую и последнюю личину. Он был "победителем" Чечни и олигархов. Потом он стал гарантом автоматического роста благосостояния той части населения, которую до Декабря* 2011 года именовали "средний класс". Теперь перед нами — маска вождя опричников,
начавшего наступление на свой собственный истеблишмент. Уже не на ельцинский революционно-либеральный, а свой — служиво-коррупционный.
Именно это предчувствие новой чистки в верхах, а вовсе не прошлогодний утренний обыск у Ксении Анатольевны, не подготовленный по лекалам геринговского обвинения Димитрова "болотный процесс" или прокурорское принуждение сотен НКО "надеть желтую звезду" (объявить себя иностранным агентом) так отдает сегодня трупной вонью 1937-го.
Путинская расправа с истеблишментом нравится массам, как и любая расправа сакральных вождей с власть имущими. Но если Путин не решится, подобно Сталину, вырезать элиту или, подобно Мао, бросить ее под ноги взбудораженным низам, а он никогда на это не решится, то и эта маска ненадолго. Идет выскребывание по сусекам последних остатков политтехнологических ресурсов. И чем истеричней последние имитации бурной деятельности, тем стремительней будет финальный коллапс…
Поэтому, повторю я еще и еще раз,
если вы боитесь победы антилиберальной оппозиции, помогайте либеральной, помогайте изо всех сил.
Никакого либерального постпутинизма под эгидой условного Шойгу не будет. Может быть, Путин и начал "перестройку-2", но это хунвейбиновская "перестройка", это ликвидация последних элементов (80 лет назад сказали бы "последних родимых пятен") ельцинской буржуазной революции. Правление Путина не может не завершиться революционным крахом созданной им системы, так же как и правления Николая II или Горбачева.
С отрочества я был очарован "Маленьким принцем" Сент-Экзюпери. Одно из важнейших философских мест этого медитативного шедевра — слова Маленького принца про Лиса: "Мы в ответе за тех, кого приручили". Уже при подготовке "Марша миллионов" в сентябре прошлого года я отметил, что либеральные попутчики протестного движения вовсю "играют на понижение" — идет непрерывный поток велеречивых рассуждений о том, что митинги себя исчерпали, "нужна конструктивная повестка дня" и прочее.
Мирные массовые митинги, непрерывные, как удары кузнечного молота по заготовке, — самое "бархатное" средство изменить политический режим.
Мирная революция 1989–1993 годов (Четвертая русская революция) — это преимущественно мирные санкционированные митинги. В одной Москве, в одном 1990 году было больше 10 митингов и манифестаций, каждый куда больше недавнего митинга на Болотной. И никто не говорил, что митинги ничего не решают и всем надоели. Фаза политических стачек, массового неповиновения или создания ополчений и альтернативных органов власти — это уже следующая ступень революционной эскалации. Говорящий о бессмысленности митингов на самом деле воспринимается как говорящий, что, мол, давно пора уже "от болтовни переходить к делу", хотя он полагает, что, напротив, призывает лишь вернуться "на кухни" (к любимому блогу).
Небольшой сюжет о том, как жизнь наказывает за подавление мягчайших форм протеста. Два года назад умеренно-либеральная Партия народной свободы** не была зарегистрирована, чтобы на выборах имела шанс только что очистившаяся от радикалов партия "Правое дело", конструируемая с дальним прицелом под интеллигентскую думскую фракцию сторонников Дмитрия Медведева. В результате не допущенная до выборов ПНС стала революционной партией. Вместо того чтобы потратить свою предвыборную кампанию на препирательства с Сергеем Митрохиным и Борисом Вишневским на животрепещущую тему, кто загубил демократию и реформы при Ельцине, и выйти из нее с позорными 1,5 процентами, ПНС, наследница "ревущих 90-х", с ее опытом организации массовых митингов стала огромным подспорьем для протестующих Декабря 2011 года. Одновременно торопливо свергнутый в подаренной ему партии Михаил Прохоров, не ожидая, не гадая, стал для свежевылупившегося "нового среднего класса" символом респектабельного протеста.
Своеобразие нашего текущего момента в том, что в условиях деспотизма обычно сначала вызревает гражданское общество, потом оно постепенно политизируется, а затем накопленная энергия протеста уже выливается в мощное оппозиционное движение. Так было в нашей стране и в начале XX века, и в восьмидесятые годы.
Сейчас же последовательность событий перевернута, примерно как в Восточной Европе 60–70-х, когда всплеск выступлений (сначала лишь в поддержку "исправления" системы) показывает, что независимое гражданское общество появилось. Очень быстро выясняется, что массовое недовольство — это акт самоосознания гражданского общества в качестве предельного антагониста режиму. И лишь потом, когда протест жестоко подавлен, с режимом и начинается настоящая война на истощение. При этом власти все отмеренное им время существуют в блаженной иллюзии, что главная опасность ликвидирована и надо лишь вовремя успевать выпалывать сорняки и выкорчевывать опасные побеги. И так вплоть до финальной вспышки недовольства, наносящий самодовольному режиму "удар милосердия".
Каждый режим старается предотвратить повторение той революционной ситуации, которая расчистила для него место.
Коммунисты делали все, чтобы не было повторения новой Октябрьской революции, ликвидировав на корню все возможности эффективной подпольной организации. И оказались совершенно не готовы к повторению нового Пятого года — открытых выступлений в поддержку реформ. Столыпина у них не нашлось, и мы посмотрели ту версию альтернативной истории, в которой Николай II отрекается на 11 лет раньше.
Путин (и с позором отставленный Сурков) сделали все, чтобы не повторился Август 1991-го, прежде всего предельно проституировали интеллигенцию, политику и журналистику. Но они безоружны перед такой ситуацией, которая окажется неким повторением Сентября — Октября 1993 года, возможно, с некоторыми элементами Февраля 1917-го. Необходимо учесть, что важнейшим элементом Февраля-17, Августа-91 и Сентября-93 было широкое объединение вокруг защиты парламента, который воспринимался как икона демократии. Сегодня нечто подобное, особенно с учетом ассоциативного ряда, связанного с Госдумой, разумеется, невозможно, но мы не знаем, какую роль в формировании коалиции революционных сил выпадет сыграть первому с 1999 года свободно избранному российскому парламенту.
Протест бывает мирно-парламентским, мирно-революционным и революционно-насильственным. Мы проскочили первую развилку и сейчас лихо несемся ко второй. На знаменах протеста уже начертано "Люстрация" и "Национализация олигархов". Рассуждения о необходимости фазы революционной диктатуры после слома путинизма постепенно становятся банальностью, знаменуя бесславное поражение провозглашенного Акуниным "центризма".
Поэтому я обращаюсь к тем властителям дум, которые 13 лет в своих оппозиционных эссе, пламенных блогах, в своей гражданской лирике, в громоблещущих сатирах, романах и сценариях развенчивали путинизм, издевались над деспотией и полицейщиной, воспевали свободу и человеческое достоинство. Вы, именно вы воспитали поколение "снежной революции", людей, вышедших на Болотную и проспект Сахарова. Вы внушали им, что борьба за свободы — сверхценность и за нее надо пострадать. Они послушали вас и вышли. Вы их приручили.
Теперь вы не имеете морального права говорить им, что борьба бессмысленна или что она должна перейти в область морального саморазвития.
Вы не имеете морального права на кисло-утомленный скепсис и нытье. Подготовка митинга — это не персональный пост на популярном сайте, это такая же черная работа, которой занималась польская интеллигенция при "Солидарности" или советская в 1988–1991 годах. Вы уже вывели на улицу сотни тысяч, вы овладели умами и сердцами (если угодно, соблазнили) миллионы и теперь обязаны быть в первых рядах.
Я понимаю просвещенно-консервативных противников перемен, убежденных, что Россия исторически обречена на деспотизм, патернализм и империю (так называемая "русская система") и посему любое сильное движение приводит лишь к ее восстановлению, только на еще более диком и убогом уровне.
Я понимаю либеральных охранителей, молча сжимающих зубы при виде все новых глупостей и гнусностей режима, ибо они твердо решили для себя, что не будут "раскачивать лодку", ибо лучше сотня "узников совести" сегодня, чем тысячи политзэков (из числа путинистов, не добежавших до трапа "воровского парохода") завтра.
Я не могу понять свободолюбцев, годами звавших на борьбу с неправдой и несправедливостью, а когда эта борьба началась и уже явно выходит за рамки карнавального действа или конкурса на лучшую гражданскую позицию, принялись скептически морщить свои аристократические носики.
Вы должны предлагать пусть спорные, но ясные концепции. Вы должны непрерывно обсуждать черты нового, желаемого, свободного будущего, его принципы, его законы…
Вам и сейчас разрешено очень многое. Провинциального мальчишку или девчонку давно бы бросили за решетку за то, что вы можете себе позволить почти без риска. Вас не изобьют дубинкой, вам не подбросят наркотики при обыске, вас даже не обвинят в распиле бюджета снятого по вашему сценарию фильма.
Вы — неприкасаемые. Поэтому вы должны идти до того предела, за которым начинаются уже нешуточные репрессии.
Но если у вас нет душевных сил для борьбы, тогда просто замолчите. Рассуждайте себе о цветочках и птичках. Но не сейте панику и уныние среди тех, кого ваша возвышенная болтовня о правах и демократии вывела на улицы под омоновские дубинки. Не зовите людей на кухни — уйдите в них сами. Но помните, что, отказавшись поддержать нынешнее мирное благородное ненасильственное движение, вы отнюдь не обеспечили себе еще десяток лет спокойной жизни при тягуче-медленном разложении путинизма, напротив, именно вы обрекли страну на взрыв революционного насилия — неизбежного и при этом оборонительного от ужасов государственного террора.
И помните, что на последнем круге дантового ада терзаются вмерзшие в лед озера Коцит самые отвратительные из грешников — те, кто предал доверившихся им.
* Пройдут годы, и Декабрь будут писать именно так, наряду с Августом, Октябрем и Февралем.
** "Парнас" я ее называть не могу — на ней не водятся пегасы и она не объединяет распорядителей имущества синагоги.
Вы можете оставить свои комментарии здесь
